LARIONOV "DEUX CERISES" COA

М.Ф. Ларионов (1882-1964). Две вишенки. 

Около 1927. Холст, масло. 45 х 81 см.

Авторская подпись, инициалы-монограмма "M.L.", в левом верхнем углу на лицевой стороне.

На обороте: вертикально слева в рамке крупно печатными буквами "M.Larionow"; справа вверху бумажный типографский ярлык на французском языке с вписанными от руки именем автора (Larionow Michel), адресом (43 rue de Seine Paris 6e), названием (Peinture) , обозначением общего количества представленных работ (цифра 3). Внизу на ярлыке дрожащими буквами “1907 Deux Cerises”. Все надписи на обороте полотна были сделаны Ларионовым, надпись с названием «Две вишенки» и датой «1907» была проставлена в последние годы жизни художника, после перенесенного инсульта. На авторском подрамнике на левой вертикальной перекладине рукописно печатными буквами Larionow; на верхней перекладине бумажные печатные ярлыки: слева фрагмент со словом по центру Cimaise (ярлык галереи Cimaise в Женеве), справа с номером "2093".

Провенанс: Vente Me Morel-Marchandet, Hôtel Drouot, 14 avril 1992, expert Michel Maket, lot 80, reproduit;  sale Paris Drouot, Thierry de MAIGRET, September 22 2017, COLLECTION JEAN LAFONT, LOT n°159

     Михаил Федорович Ларионов (1882-1964), один из родоначальников русского авангарда, принадлежит к плеяде величайших колористов ХХ века.

Дар талантливого юноши знатоки и ценители признали с  первых его шагов в искусстве, со времен обучения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.

Пленерные полотна, написанные Ларионовым в начале и середине 1900-х,  по красочной изысканности не уступают полотнам французских родоначальников импрессионизма,  порой даже превосходя их по  рафинированной тоновой нюансировке.

Ларионов-колорист во второй половине 1900-х уверенно завоевал цветовую сферу иного порядка: его декоративно-экспрессионистические жанровые картины были построены на напряженных контрастах насыщенных ярких красок  («Головы купальщиц», «Купальщицы на закате», обе 1908, «Синий поросенок», 1909, «Цыганка», 1909, и др.).  

Ларионов был инициатором неопримитивизма, первого самостоятельного «изма» в отечественном модернизме: росписи подносов, сундуков, жанровые лубки, вывески, заборные рисунки превратились для него и его сподвижников в неисчерпаемый источник творческого вдохновения.

Молодой живописец с артистической  свободой использовал в своих произведениях декоративные и композиционные «неумелости», свойственные ремесленникам-вывесочникам, малярам,  однако он ценил не только их простодушно-выразительные приемы, освежающие пластику. В   многочисленных работах, где героинями были бульварные  соблазнительницы и «Мани-курвы», Михаил Федорович с блеском обыгрывал эротически-скабрезное начало, столь свойственное городскому низовому фольклору.

Вместе с тем дерзкий живописец, будучи непревзойденным мастером-профессионалом, умел виртуозно сплавлять «низкие» темы с иконографическими мотивами высокого искусства. Классические «Венеры», от седой античности до салонного академизма олицетворявшие величественную женскую красоту, послужили матрицами для ларионовских  провинциальных пышнотелых «богинь любви» разных национальностей.  

М.Ларионов. Еврейская Венера. 1912. Х., м.  Екатеринбургский музей изобразительных искусств

М.Ларионов. Кацапская Венера. 1912. Х., м. Государственный художественный музей, Нижний Новгород

В его «Еврейской Венере» (1912), «Кацапской Венере» (1912) дебелые бабенки безмятежно возлежат на мещанских кроватях в мещанских интерьерах, но в заправских позах классических Венер - с рукой, покоящейся на лоне.

Несколько отличалась от товарок «Цыганская Венера» (1912-1913)  с ее гротескно-обобщенной, словно вырезанной из картона фигуркой и эпатажной отсылкой к сюжету «Благовещения»: «голубь», традиционный

М.Ларионов. Цыганская Венера. 1912-1913. Х., м. ГРМ

символ «Святого духа», подлетает с небес к красотке, держа в клюве письмо, «благую весть».

Чета Ларионов-Гончарова, как известно, уехала из России в 1915 году по приглашению С.П.Дягилева для  оформления постановок балетной антрепризы; первоначально прославленным русским художникам сопутствовал успех. Однако в 1920-е годы, при изменении вкусов публики и предпочтений самого Дягилева, для Ларионова и Гончаровой постепенно стали наступать трудные времена. Наталия Гончарова еще находила заказчиков для своих портретов и декоративно-монументальных панно,  дела же Ларионова успешными назвать было нельзя.

И тут парадоксальнейшим образом выяснилось, что выдающийся мастер обрел подлинную свободу – Михаил Федорович возвратился к станковому творчеству, он стал писать «для себя», потому что не мог не писать.

Его произведения отныне были камерными по размеру, они создавались в  небольшой парижской квартире, где было не размахнуться, да и краски с полотнами были недешевы.

При всех внешних ограничениях великий художник полноценно реализовал свой талант:  его новая живопись была столь же насыщенной, тонально-сочной, как в молодые годы, но теперь ее отличала сдержанная, строгая гамма и стремительная импровизационность исполнения.

Полотно с авторским названием «Две вишенки» занимает особое место в ряду французских картин. Ларионов обратился к сюжету, восходящему к русским холстам начала 1910-х с их простонародными «богинями любви».

Однако образная мелодия «Двух вишенок» иная: в парижские годы у Ларионова поменялся женский типаж его «Венер»,  зрелые пышнотелые «тетки» уступили место юным девушкам-«гарсонам» с неразвитой грудью и узкими бедрами.

На нашей картине невинная и соблазнительная «Лолита» все в той же позе классических Венер возлежит на некоем ложе; изображение двух вишенок в правом углу , подкрепленное названием,  явно заряжено эротическим подтекстом, отсылая к «бутонам девичьих сосков».

В «Двух вишенках» непревзойденный дар Ларионова-живописца сказался в изысканности колорита,  тонкой сбалансированности холодной скупой гаммы белых, охристых, сероватых красок и пробивающегося сквозь них темно-розового теплого цвета вишен.

Композиция картины построена с не меньшей виртуозностью, в ней много пластических загадок, однако они не нарушают цельность образа. Тщедушная «Венера», обладательница «двух вишенок», легкими касаниями кисти нарисована на белом фоне,  и вначале она воспринимается как персонаж «картины в картине», однако это впечатление исчезает при анализе сложной, причудливой композиции.

Ларионов построил изображение в декоративно-обобщенном ключе театрального свойства, фланкируя «сцену» полукруглыми кулисными «кущами» слева, а в качестве «авансцены» он представил пейзажный позем с раскинутой на нем драпировкой - ее удлиненный силуэт ритмически вторит очертанию девичьей фигурки.

Великий живописец мастерски создал в высшей степени условное пространство, обманчиво кажущееся наблюденным, его «Две вишенки» являют собой великолепную фантазию на вечную тему живописи.

Настоящая картина входила в своеобразный цикл художника: в этом убеждает знакомство с двумя его полотнами под названиями «Натюрморт»  и «Натюрморт. Драпировка и двойной портрет».

Первый был написан около 1927 года и выставлен в Москве на выставке «Современное французское искусство» в 1928 году; картина принадлежала Пьеру Вормсу (Pierre Vorms),  парижскому арт-критику и владельцу галереи, высоко ценившему Ларионова.  Работа была репродуцирована в каталоге выставки.

Второй, с повествовательным неавторским дополнением к основному слову «Натюрморт», входил в собрании вдовы художника, А.К.Томилиной-Ларионовой, Париж (ныне в Государственной Третьяковской галерее).

М.Ларионов. Натюрморт. Х., м. Ок.1927. Х., м. 46 х 81 см. Собр.Пьера Вормса, Франция. Картина была репродуцирована в каталоге выставки «Современное французское искусство», Москва, 1928

М.Л.Ларионов. Натюрморт. Драпировка и двойной портрет. Ок.1927. Х., м. 45 х 81 см. Б.собрание А.К.Томилиной, ныне ГТГ.

Все работы помимо одинаковой техники - холст, масло - обладают сходным и нечастым в наследии Ларионова форматом: они вытянуты по длине, напоминая традиционные горизонтальные десюдепорты; у  них практически одни и те же размеры, 46 х 81 см  у «Натюрморта»,  45 х 81 см у «Драпировки…» и «Двух вишенок» (отмечу здесь, что название «Две вишенки» позднее, вначале у полотна было нейтральное наименование, «Живопись» («Картина»), сходное с таким же нейтральным обозначением «Натюрморт») .

Родство «Двух вишенок» и обоих «Натюрмортов» проявляется не только в размерах и технике - все картины написаны в сходном художественно-пластическом образном ключе, заставляющем признать их своеобразным триптихом.

В «Натюрморте» мы видим такое же условное пространство с  пейзажным поземом, где слева распласталась двухъярусная драпировка, а справа на месте «вишенок» наклонно воткнута былинка-деревце. На белом полотнище, претендующем на роль столь же странноватой «картины в картине», Ларионов набросал гротескный профиль усатого господина,  неуловимо отдающий автопортретными чертами.

Картине из б.собрания А.К.Томилиной свойственны те же композиционные приемы, та же цветовая гамма, те же сюжетные ходы –  в некоем театрально-условном пространстве расположено полотнище «картины в картине» с прозрачным портретом двух юных особ, на пейзажном поземе лежит прихотливо смятая драпировка, слева светится веточка-былинка.

Родственная связь всех трех позволяет более корректно определить время создания и натюрморта с двойным портретом из б.собрания А.К.Томилиной, и полотна «Две вишенки», ранее датируемых 1920-ми годами: обе картины, согласно достоверной дате «Натюрморта» из б.собрания Пьера Вормса,  были написаны около 1927 года.

То,  что Ларионов мыслил все три своеобразным циклом, доказывает ярлык на обороте «Двух вишенок»:  здесь в графе «Общее число представленных произведений» был проставлен номер 3. Эта цифра была написана автором одновременно с обозначением имени, адреса и нейтрального названия полотна, то есть во времена его создания;  цифра указывала, что в парижскую галерею Ларионов представил цикл из трех произведений, объединенных и художественно-пластическим строем, и физическими параметрами.

М.Ларионов. Две вишенки. Ок. 1927. Ярлык на обороте картины с указанием общего количества представленных произведений, 3. 

Подлинность картины «Две вишенки» и принадлежность ее руке

М.Ф.Ларионова подтверждаю.

                        Александра Шатских, доктор искусствоведения

26 февраля 2018 года, Нью-Йорк

COA English translation by Google:                   

                     M.F. Larionov (1882-1964). Two cherries.

ca 1927 . Canvas, oil. 45 x 81 cm.

Author's signature, initials-monogram "ML" in the upper left corner on the front side.

On the back : vertically on the left side in block letters "M.Larionow"; right at the top a paper label in French with  the name of the author ( Larionow Michel ) , the address (43 rue de Seine Paris 6e) , the subject ( Peinture ) , the total number of presented works ( 3 ). Below on the label in trembling handwriting "1907 Deux Cerises". All the inscriptions on the back of the painting were made by Larionov, an inscription with the title "Two Cherries" and the date "1907" has to be performed in the last years of his life, after the artist suffered a stroke. On the author's stretcher on the left vertical bar is handwriting in block letters “Larionow”; on the upper crossbar paper printed labels: on the left a fragment with a word on the center “Cimaise” (the label of the Cimaise gallery in Geneva), on the right - the number "2093".

Provenance: Vente Me Morel-Marchandet, Hôtel Drouot, 14 avril 1992, expert Michel Maket, lot 80, reproduit; sale Paris Drouot, Thierry de MAIGRET, September 22 2017, COLLECTION JEAN LAFONT, LOT n ° 159

Mikhail Fedorovich Larionov (1882-1964), one of the founders of the Russian avant-garde, belongs to the pleiad of the greatest colorists of the twentieth century.

Talent of the gifted young man connoisseurs recognized from the first his steps in art, from the time of his training at the Moscow School of Painting, Sculpture and Architecture .

Plenary paintings, created by Larionov in the early and middle of the 1900's, are not inferior to the colorful sophisticated canvases by French ancestors of impressionism, at times even exceeding  them in refined tonal nuances .

Larionov-colorist in the second half of the 1900s confidently won the color sphere of a different order: his decorative expressionistic genre paintings were built on tense contrasts of saturated bright colors ("Heads of Bathers", "Bathers at Sunset", both 1908 "Blue Pig" 1909, "Gypsy", 1909 et al.).  

Larionov was the pioneer of neo-primitivism, the first independent "ism" in the Russian modernism: paintings on trays, chests, genre splints, signboards, fence drawings have turned for him and his companions into an inexhaustible source of creative inspiration .

A young painter with artistic freedom used in his works ornamental and compositional "ineptitudes" inherent to signboard craftsmen and painters, however, he valued not only their ingenuous-expressive techniques and refreshing plastics. In his multiple works, where heroines were tabloid seductresses and "Mani-kurvy”(“Maria  bitches”), Larionov with glitter used erotic-obscene themes, so characteristic for the folklore of urban poor people.

However, the impudent painter, being unsurpassed master-professional, was able to skillfully combine "low" themes with iconographic motifs of high art. Classic "Venuses" from gray antiquity to salon academism personified the majestic feminine beauty, served as matrices for Larionov's provincial pompous "goddesses of love" of different nationalities. 

In his "Jewish Venus" (1912), "Katsap’s Venus" (1912) depleted women are serenely reclining on the middle-class beds at petty-bourgeois interiors, but in true poses of the classical Venus - with a hand resting on the bosom. .

Somewhat different is "Gypsy Venus" (1912-1913) with its grotesquely-generalized, similar to a figure carved from cardboard, and shocking parallel to the theme of "Annunciation", with traditional symbol of the "Saint Spirit", a "pigeon" who flies from heaven to the beauty , holding a letter in the beak, - "good news".

 The couple Larionov&Goncharova, as you know, left Russia in 1915 on invitation of S.P.Diaghilev to design performances of his ballet enterprise; and originally glorified Russian artists were accompanied by success. However, in the 1920s, with changing tastes of the audience and preferences of Diaghilev himself, Larionov and Goncharova gradually began to go through difficult times. Natalia Goncharova still could find customers for portraits and decorative monumental panels, matters of Larionov could not be named successful.

And then, paradoxically, it turned out that the outstanding master had gained true freedom - Larionov returned to the easel painting, he began to create "for himself", because he could not go without it.

His works from now on were chamber in size, they were created in a small Parisian apartment, where there was no swing, and paints with canvases were not cheap.

 Besides all external constraints the great artist fully realized his talent: his new paintings were as rich, luscious tone-like as in his younger years, but now he shows a low profile, strong gamma and rapid improvisational performance.

    The canvas with the artist's title "Two Cherries" occupies a special place among his French period paintings. Larionov deals here with a story, going back to his Russian canvases created in the beginning of 1910s with their "Goddesses of love" belonging to common people

However, the figurative melody of "Two cherries" is different: in Paris years, Larionov changed the female type of his "Venus" from mature depleted "aunts" - to young girls - "garçons" with undeveloped breasts and narrow hips.

In our picture, the innocent and seductive "Lolita", all in the same pose of classical Venus, lies on a bed; and the image of two cherries in the right corner, reinforced by the title of the painting, is clearly charged with erotic overtones, referring to the "buds of girlish nipples”.

In "Two Cherries" Larionov’s unsurpassed artistic gift is visible in exquisite refinement of colors, fine balance of cold mean scales of white, ocher, grayish and breaking through them  dark pink warm color of cherries.

The composition of the picture is built with no less virtuosity, it has many plastic riddles, but they do not violate the integrity of the image. The puny "Venus", the blessed lady of the "two cherries", with light touches of the brush is drawn on a white background, and in the beginning she is perceived as a character of "picture in the picture", however this impression disappears when analyzing a complex, bizarre composition.

Larionov had built the image in a decorative-generalized key of a theatrical construction, flanking the "scene" with semicircular rocking "booths" on the left, and as a "proscenium" he presented a landscape ground thereon pitched with a drapery - its elongated silhouette rhythmically echoes outline of the maiden figure.

Great painter masterfully created a highly conditional space deceptively open to observations; his "Two Cherries" are a magnificent fantasy on the eternal theme of painting.

 That painting belongs to a kind of a cycle by the artist: as clearly shows an acquaintance with his two canvases under the titles "Still Life" and "Still Life. Drapery and a double portrait".

The first one was created around 1927 and exhibited in Moscow at the exhibition "Contemporary French Art" in 1928. That painting belonged to Pierre Vorms, Parisian art critic and a gallery owner, who highly valued Larionov. The work was reproduced in the exhibition catalog.

The second one, with a narrative non-author's addition to the basic title "Still Life" , was part of the collection of the artist’s widow A.K. Tomilina-Larionova, Paris (now in the State Tretyakov Gallery).

 All three works in addition to the same technique - oil on canvas - have the similar and infrequent in the legacy of Larionov format: they extended in length, recalling traditional dessus de porte; they have practically the same dimensions, 46 x 81 cm "Still Life" , 45 x 81 cm the "Drapery" and "Two cherries" (I will note here that the title "Two cherries" appeared later, at first the canvas had a neutral title, "Painting”, similar to the same neutral designation "Still Life").

Сlose relationships of "Two cherries" and both "Still Lives" is manifested by not only their sizes and technology - all the pictures written in the similar artistic and plastic wrench, forcing to recognize them as an original triptych.

In the "Still Life" we see the same conditional space with a landscape ground, two- story drapery, and on the right in place of "cherries" is obliquely stuck a sapling-tree. In a white cloth, pretending to play the role of an equally weird "picture in the picture," Larionov sketched out the grotesque profile of the mustached gentleman, who subtly has self-portrait’s features.

The picture from the collection of A.Tomilina is characterized by the same compositional techniques, the same color scheme, the same plot lines - in a certain theatrical- conventional space is the cloth of the "picture in the picture" with a transparent portrait of two young people, a capriciously bent drapery lays on the landscape posture, the twig-blade is placed to the left.

The relationship of all three paintings makes it possible to more correctly determine the time of creation for still life with a double portrait from the collection of A.K. Tomilina , and for the canvas "Two cherries", previously dated 1920s: both paintings , according to the authentic date of "Still Life" from the collection of Pierre Worms, were created around 1927.

The fact that Larionov considered all three to be a peculiar cycle, proves the label on the back of the "Two cherries": here in the column "Total number of submitted works" was number 3. This figure was written by the author at the same time as the title, address and neutral name of the canvas, that is at the time of its creation; the figure indicated that in the Paris gallery Larionov presented a cycle of three works united by an artistic and plastic system and physical parameters.

Authenticity of the painting "Two cherries" and its belonging to the hand of

M.F. Larionov I confirm.

 Alexandra Shatskikh, Doctor of Art

February 26, 2018, New York